Поток отчаяния
Я не сгущаю краски, я просто читаю обращения и отвечаю на них тем, чем могу.
Оглаской и депутатскими запросами.
Наконец-то Северодвинск закроют из-за кошмара эпидемии. Но сколько до этого нужно было взывать к государству…
Рассказывает северодвинка Ирина Суханова, молодая мать годовалых тройняшек, получившая инсульт, поскольку её до последнего не брали в больницу с ковидом: «Мы заколочены, закрыты с другой стороны, только через окно могу орать, просить о помощи. Мне измерили температуру 39,2, начались судороги, а врач говорит — кроме парацетамола, ничего вам дать не могу. Нет ничего у них тут. Вы знаете, в чём здесь ходят медсестры на ногах? У них брезентовые клеёнки коричневые — их подстилают больным, которые писаются. Они примотаны бинтами к ногам. Терапевты в приёмном покое просто падают в обмороки, врачей практически нет, три медсестры в одном отделении. Врачи орут, ругаются — говорят, кричите, стучите, куда только можно, рассказывайте, что здесь творится!»
А вот вести с Алтая.
Там под шумок сокращают отделение ортопедии и травматологии краевого клинического центра охраны детства и материнства.
Сокращение лихое — со 106 прежних койкомест для детей до 50.
А всем врачам — травматологам Сергею Рубелю, Александру Шмату, Валерии Шумилиной, заведующему отделением доктору медицинских наук, профессору, главному детскому ортопеду и травматологу Арсену Осипову — были предложены новые вакансии: санитаров, уборщиков и дворников.
Это, по всей видимости, лучшее применение врачам, делающим уникальные ортопедические операции детям со всего края. В отделении оперировали детей с тяжёлыми пороками развития грудной клетки и другими патологиями с 1984 года.
А вот очень типичное письмо из Тульской области, по поводу которого тоже направляю запрос в Прокуратуру.
«Пишет вам Ирина Анохина. В нашем Богородицке из-за COVID умерла моя мама Ковшова Александра Алексеевна. Тесты никому не делали, хотя болели все проживающие с ней: две дочери и внук. (Диагноз был именно такой, не только по симптоматике, но и по тесту на антитела, который сделала одна из моих сестёр по выздоровлении).
Официальный диагноз — ОРВИ. Причина смерти в свидетельстве — хроническая почечная недостаточность. Скорая помощь маму не забрала: «Мы её не довезём». Сейчас заболел ещё один родственник. Температура 39,5. Приехавший фельдшер (теперь врачи не приезжают) поставил бронхит и назначил флюорографию и приём антибиотика. Опять ни намёка на тестирование и КТ. А человеку за 60. И он в контакте с женой, детьми и внуками. А им что делать?"
А вот обращение сотрудников курского областного детского санатория. Не получают ни копейки уже два месяца. Должны получать 12 тысяч, надеются хоть на 6 тысяч, но денег не видят никаких. «У нас у всех есть дети… Есть больные родители. Ни в отпуск нельзя уйти, ни зарплату получить. Кто попал в больницу, больничный не оплачивают. Как нам быть? Голодать?».
У нас любят переводить стрелки на безответных граждан. Сначала клеймят «шашлычников», потом требуют очередной мобилизации. Но крайним остаётся оно — «население», как принято называть наших людей.
Конечно, нужно вести себя осмотрительно, стараться держать дистанцию. Каждый в силах сделать что-то для того, чтобы меньше было жертв, пока учёные разрабатывают лекарство или вакцину. Правила безопасности повседневной жизни не осложняют её — это дело привычки, которая ограждает нас от серьёзнейших рисков. Наши привычки во многом защищают наше здоровье и тех, кто вокруг.
Но вот ещё что важно: самоорганизация для самозащиты.
Спасайте себя!
Если вам не помогают, записывайте ролики в ютубе. Вывешивайте. Пишите мне письма на shargunov@list.ru. Нельзя мириться с убивающей вас реальностью.
Понимаю, что чиновники злятся на меня за огласку и запросы.
Но меня совсем не волнуют моральные страдания чиновников.
Есть поток отчаянных писем обычных людей, которых нужно спасать от гибели.
И я обязан быть спасателем — настолько, насколько получается.