О медпомощи в Мезени или как выживают люди с инвалидностью в северной глубинке
Жительнице Мезени Ирине Смирновой (имя и фамилия изменены) пришлось столкнуться с большими сложностями – у неё серьёзно заболела мама. После лечения из Архангельской областной больницы пожилая женщина была направлена в Мезенскую центральную районную больницу, где ей должны были оказать медицинскую помощь в условиях стационара, а после выписки обеспечить необходимыми для лежачего больного медикаментами и расходниками. Кроме того, пациентка нуждается в постоянном наблюдении врача. Но всего этого, по словам Ирины, семье пожилой женщины приходится добиваться с боем.
Мы публикуем историю Ирины, записанную с её слов.
- Так получилось, что летом моя мама попала в психиатрическую больницу в Талагах, где провела больше месяца. Там она заразилась коронавирусом, и у неё случился инсульт. В итоге мама оказалась в реанимации. Мне позвонили оттуда и сообщили, что она впала в кому и находится в крайне тяжёлом состоянии. Но всё обошлось, кризис миновал. Когда мама вышла из комы, её увезли в неврологическое отделение Архангельской областной больницы. Диагнозов мне озвучили много: и менингит, и энцефалит головного мозга, и эпилепсию. Но из областной её очень быстро отправили санрейсом к нам в Мезенскую центральную районную больницу в стационар, сообщив, что она не их пациент. Мама пробыла в нашей больнице пять дней. Затем мне сказали, что я должна забрать её домой, мол, у них не паллиативное отделение. Мы забрали. Но дома ей было очень плохо. Только представьте, человек практически умирает, лежит синий, с трахеостомой, а у меня трое детей, и им каждый день приходилось видеть бабушку в таком состоянии. Скорая к нам даже не приезжала. Я не знала, как мне быть, боялась, что мама умрёт у меня на руках. Звонила в больницу и ругалась матами, чтобы нам хоть как-то помогли. В итоге маму всё же забрали снова в больницу.
.jpg)
Из-за карантина к ней не пускали, но мне всё же удалось туда пробраться, чтобы узнать о состоянии мамы. У одной из медсестёр я спросила, осуществляется ли за ней должный уход, делают ли ей необходимые при трахеостоме санации. На что получила ответ, что медперсоналу от врача дано указание просто её не трогать и даже не подходить. Представьте, каково услышать такое? Что я должна думать? То, что пожилых людей просто убивают в нашей больнице своим бездействием? Впрочем, у нас в Мезени так и говорят - лежачих пациентов в больнице убивают тем, что не подходят к ним, не оказывают необходимую помощь. В итоге человек просто умирает. А разве потом что-то докажешь? Ведь у таких больных почти всегда серьёзные заболевания, угрожающие жизни. Жалоб на нашего главврача много. Лично мне он сказал, что моя мама всё равно уйдёт. Получается, что если она серьёзно больна, то и помогать ей уже не нужно?
Когда маму снова выписали домой, мы начали справляться своими силами. Трахеостому ей в нашей больнице поменяли: убрали ту, что была установлена в Архангельске, и поставили такую широкую, что она не могла говорить. Думаю, это было сделано, чтобы, находясь в палате, она не кричала и не мешала персоналу. Кроме того, домой её выписали с зондом. Не знаю, в Архангельске его установили или уже у нас в Мезени, но с ним мы намучались сильно. В какой-то момент зонд, по всей видимости, сместился, и из-за этого маму стало очень тяжело кормить и поить. На вызов к нам приехала фельдшер Антонина Владимировна Вакульская. Она спросила меня, почему я сама его не поправила. Но как я должна была это сделать? У меня нет медицинского образования, я боюсь навредить маме. После осмотра она сообщала, что с зондом всё нормально. Я просила её поменять его, но она ответила, что такие зонды ставятся на 3-4 месяца и менять его не нужно. После её визита стало ещё хуже. Что не дам, пищу или воду – она начинала давиться, захлёбываться... Я точно не могу сказать, думаю, что фельдшер всё же попыталась поправить маме зонд, но сделала это неправильно. Иначе как объяснить, что ситуация только усугубилась? Тогда я попросила другого фельдшера зайти к нам – Повышеву Наталью Сергеевну. Она нам и помогла. Сказала, что зонд был не на месте, потому мама и давилась. Только после этого я смогла её нормально кормить. В любом случае, я считаю, что врач должен был к нам прийти вовремя и проконтролировать эту ситуацию. Сейчас она без зонда. Но из-за того, что его долго не меняли и какое-то время он стоял неправильно, у мамы образовались пролежни и кормить её было очень тяжело. Ей и сейчас очень больно глотать.
С трахеостомой мама лежала около трёх месяцев. Временами ей становилось легче, временами наоборот. В один из дней из "трубки" начала идти кровь. Продолжалось это около трёх суток. На мои вызовы в больнице никто не реагировал, скорая тоже не приезжала. Я снова звонила и ругалась. Связалась в итоге с нашим отделением реанимации. Там мне сообщили, что трахеостому я могу вынуть и сама, раз такая активная, а они просто проинструктируют по телефону, как это сделать. Я, конечно, отказалась и попросила хотя бы порекомендовать мне, что можно сделать, чтобы остановить кровотечение. Мне посоветовали лекарства, найти которые в Мезени почти невозможно. Скажем, никотиновую кислоту у нас можно достать только в стационаре. За помощью я снова обратилась Наталье Сергеевне Повышевой. Она уточнила у меня, дышит ли мама сама, на что я ответила утвердительно. Тогда она связалась с врачом-анестезиологом и попросила его прийти к нам. И только после её просьбы он пришёл и вынул трахеостому. Кстати, при этом был не в духе. Добавлю ещё, что анестезиолог был у нас всего раза два за всё время, а должен был приходить гораздо чаще. Манжета трахеостомы у мамы была раздута всё время. Я не знала, что периодически её нужно сдувать, узнала только сейчас от анестезиолога из Архангельска. В итоге у неё опять же образовались пролежни.А ведь при должном наблюдении врача такого бы не случилось.
После снятия «трубки» мама словно ожила, начала с нами общаться. У неё будто мозг заработал. Теперь в Мезени я не доверяю ни одному врачу за редким исключением. Здесь нам точно уже никто не поможет. Чтобы дать маме окрепнуть, мы с сестрой планируем обратиться в реабилитационный центр, а пока я занимаюсь с ней дома. Не так давно я брала онлайн-консультацию у невролога из Иркутска. Он сообщил, что моей маме не выписаны даже элементарные витамины для улучшения кровообращения мозга, не говоря уже о других необходимых препаратах, потому так медленно она и восстанавливается. Как только я стала давать витамины, ей сразу стало лучше. И это несмотря на то, что наш главврач сказал мне, будто ей ничего не поможет. Но я уже поняла, что для такого, как он, – нет человека, нет проблем. Подтвердить мой рассказ могут мои близкие и родственники. Всё это время мы вместе боремся за жизнь мамы. Поверьте, мои заявления не голословны. Просто мы больше не знаем, куда нам обращаться, что делать. Мы боремся за родного человека, за то, чтобы у неё была возможность жить нормальной жизнью. Очень плохо и то, что нашим законодательством для лежачих инвалидов не предусмотрены функциональные кровати, только инвалидные коляски и памперсы. Как их реабилитировать? Ведь в коляску их сразу посадить невозможно, а у кровати есть опора для спины. Я даже звонила в ФСС Архангельской области, там мне сообщили, что понимают меня, но, к сожалению, есть перечень и помимо него выдать нам ничего не могут. Будем заказывать кровать сами, стоит она около 50 тысяч рублей…
Очень не хватает здесь и лекарств. В аптеки Мезени их завозят не вовремя. Например, нам не удалось купить таблетки, которые принимает мама в связи с эпилепсией. Их не завезли в нужном количестве на период распуты. В итоге врач заменила нам препарат. Но маме из-за них стало только хуже.
По словам Ирины Смирновой, она обращалась с жалобой в прокуратуру. Однако там заявление принять отказались, так как тяжких последствий не наступило, ведь её мама жива. В полиции сообщили, что не видят в происходящем состава преступления. После обращения в Министерство здравоохранения Архангельской области матери женщины, наконец, дали первую инвалидную группу, после чего она получила возможность официально требовать от Мезенской больницы необходимые лекарства и расходники.
- Я оказываю моей маме паллиативную помощь на дому, потому по закону должна получать расходники. Не так давно трахеостому сняли, и на данный момент я не требую от них ничего. Но заявление о предоставлении всего необходимого было написано мною давно, два месяца назад. Нет никакого ответа до сих пор. В паллиативной помощи мне отказали сразу, прислали бумагу. А сейчас почему молчат? Ведь должны были выдать всё в срок. Нам пришлось всё покупать самим, заказывать из Архангельска, платить за доставку приличные суммы. Я за свои деньги купила электроотсос, катетер, которым санировала сама три месяца. Промывала его в фурацилине и всё. А ведь катетеры одноразовые и должны быть стерильными. Санировать нужно раз 8-10 в день. Не знаю теперь, есть ли у мамы какая-то инфекция после всего этого. Нам обещали взять мокроту на анализ, но так до сих пор и не взяли. Когда появится дорога, повезу её на обследование в Архангельск. Покупала я за свои деньги всё необходимое: фильтры, мази, шейные ленты для трахеостомы, влагообменники, - рассказала Ирина.
Однако, по словам исполняющего обязанности главного врача Мезенской центральной районной больницы Коротаева Михаила Сергеевича, медицинская помощь матери Ирины Смирновой была оказана в полном объёме.
- Сейчас ей положена паллиативная помощь, но в нашей области её не оказывают ни в одной больнице, кроме Архангельска. Чтобы получать её, пациентке придётся переехать туда на постоянное место жительства. Нужна специальная бригада, специальные люди. Всё, что мы должны ей были дать здесь, всё дали, расходники в том числе. Сейчас трахеостому убрали, расходники ей не нужны, так как она дышит сама. Но об улучшении состояния там говорить нельзя. Пациентка уже не поправится. Теперь ей нужно просто оказывать паллиативную помощь. Ей дана первая группа инвалидности. Забрать к себе мы её не можем. Родственникам было предложено передать её в дом-интернат, но они отказались. А скорая к ним выезжает постоянно, по два раза в день, - сообщил Михаил Коротаев.
Также по словам врача, «никаких распоряжений не подходить к пациентке и не оказывать ей медпомощь во время нахождения в стационаре он не давал и давать не мог».
- Дочь пациентки, чтобы узнать о состоянии больной, в ковидное отделение пройти никак не могла, так как это запрещено. Её бы просто не пустили. Терапия у нас одинакова для всех. Ей сейчас нужен просто уход, то есть – кормить, убирать, менять памперсы. Несмотря на то, что убрали трахеостому, об улучшении состояния там говорить не приходится.
В Министерстве здравоохранения Архангельской области сообщили, что с ситуацией семьи Смирновых из Мезени знакомы. По факту обращения дочери пожилой женщины администрацией Мезенской центральной районной больницы по поручению министерства был проведен разбор случая оказания ей медпомощи, изучена медицинская документация пациентки. Ответ Ирине Смирновой был направлен в установленном порядке. Других сведений журналисту в ведомстве не сообщили, сославшись на то, что они могут содержать врачебную тайну.
Ситуацию, в которой оказалась семья из Мезени, сложно назвать нормальной, но типичной для поморской глубинки, к сожалению, можно. Нехватку медикаментов и врачебной помощи жители районов области ощущают очень остро. Ни подъёмные, ни жильё, ни новые больничные корпуса, как, скажем, в Виноградовском районе, не помогают правительству региона решить вопрос с квалифицированными медицинскими кадрами. На местах работают те, кто ещё не ушёл, пока не уволился, не уехал или не вышел на пенсию. Обычно с двойной или тройной нагрузкой. А как работают - уже следующий вопрос. Нам видится, что обратить внимание на качество оказания медпомощи больным в Мезени должны правоохранительные органы. А решение кадрового вопроса в районной больнице должно стоять на первом месте у чиновников всех уровней. Пока в нашей стране согласно Конституции Российской Федерации каждый гражданин имеет право на получение необходимой медицинской помощи независимо от возраста и тяжести заболевания. Между тем, жители северной глубинки всё чаще оказываются один на один со своей бедой.
Фото Ирины Смирновой и из сообщества "Мезень-наша родина" / ВКонтакте
Мария Шубина
Мы публикуем историю Ирины, записанную с её слов.
- Так получилось, что летом моя мама попала в психиатрическую больницу в Талагах, где провела больше месяца. Там она заразилась коронавирусом, и у неё случился инсульт. В итоге мама оказалась в реанимации. Мне позвонили оттуда и сообщили, что она впала в кому и находится в крайне тяжёлом состоянии. Но всё обошлось, кризис миновал. Когда мама вышла из комы, её увезли в неврологическое отделение Архангельской областной больницы. Диагнозов мне озвучили много: и менингит, и энцефалит головного мозга, и эпилепсию. Но из областной её очень быстро отправили санрейсом к нам в Мезенскую центральную районную больницу в стационар, сообщив, что она не их пациент. Мама пробыла в нашей больнице пять дней. Затем мне сказали, что я должна забрать её домой, мол, у них не паллиативное отделение. Мы забрали. Но дома ей было очень плохо. Только представьте, человек практически умирает, лежит синий, с трахеостомой, а у меня трое детей, и им каждый день приходилось видеть бабушку в таком состоянии. Скорая к нам даже не приезжала. Я не знала, как мне быть, боялась, что мама умрёт у меня на руках. Звонила в больницу и ругалась матами, чтобы нам хоть как-то помогли. В итоге маму всё же забрали снова в больницу.
Из-за карантина к ней не пускали, но мне всё же удалось туда пробраться, чтобы узнать о состоянии мамы. У одной из медсестёр я спросила, осуществляется ли за ней должный уход, делают ли ей необходимые при трахеостоме санации. На что получила ответ, что медперсоналу от врача дано указание просто её не трогать и даже не подходить. Представьте, каково услышать такое? Что я должна думать? То, что пожилых людей просто убивают в нашей больнице своим бездействием? Впрочем, у нас в Мезени так и говорят - лежачих пациентов в больнице убивают тем, что не подходят к ним, не оказывают необходимую помощь. В итоге человек просто умирает. А разве потом что-то докажешь? Ведь у таких больных почти всегда серьёзные заболевания, угрожающие жизни. Жалоб на нашего главврача много. Лично мне он сказал, что моя мама всё равно уйдёт. Получается, что если она серьёзно больна, то и помогать ей уже не нужно?
Когда маму снова выписали домой, мы начали справляться своими силами. Трахеостому ей в нашей больнице поменяли: убрали ту, что была установлена в Архангельске, и поставили такую широкую, что она не могла говорить. Думаю, это было сделано, чтобы, находясь в палате, она не кричала и не мешала персоналу. Кроме того, домой её выписали с зондом. Не знаю, в Архангельске его установили или уже у нас в Мезени, но с ним мы намучались сильно. В какой-то момент зонд, по всей видимости, сместился, и из-за этого маму стало очень тяжело кормить и поить. На вызов к нам приехала фельдшер Антонина Владимировна Вакульская. Она спросила меня, почему я сама его не поправила. Но как я должна была это сделать? У меня нет медицинского образования, я боюсь навредить маме. После осмотра она сообщала, что с зондом всё нормально. Я просила её поменять его, но она ответила, что такие зонды ставятся на 3-4 месяца и менять его не нужно. После её визита стало ещё хуже. Что не дам, пищу или воду – она начинала давиться, захлёбываться... Я точно не могу сказать, думаю, что фельдшер всё же попыталась поправить маме зонд, но сделала это неправильно. Иначе как объяснить, что ситуация только усугубилась? Тогда я попросила другого фельдшера зайти к нам – Повышеву Наталью Сергеевну. Она нам и помогла. Сказала, что зонд был не на месте, потому мама и давилась. Только после этого я смогла её нормально кормить. В любом случае, я считаю, что врач должен был к нам прийти вовремя и проконтролировать эту ситуацию. Сейчас она без зонда. Но из-за того, что его долго не меняли и какое-то время он стоял неправильно, у мамы образовались пролежни и кормить её было очень тяжело. Ей и сейчас очень больно глотать.
С трахеостомой мама лежала около трёх месяцев. Временами ей становилось легче, временами наоборот. В один из дней из "трубки" начала идти кровь. Продолжалось это около трёх суток. На мои вызовы в больнице никто не реагировал, скорая тоже не приезжала. Я снова звонила и ругалась. Связалась в итоге с нашим отделением реанимации. Там мне сообщили, что трахеостому я могу вынуть и сама, раз такая активная, а они просто проинструктируют по телефону, как это сделать. Я, конечно, отказалась и попросила хотя бы порекомендовать мне, что можно сделать, чтобы остановить кровотечение. Мне посоветовали лекарства, найти которые в Мезени почти невозможно. Скажем, никотиновую кислоту у нас можно достать только в стационаре. За помощью я снова обратилась Наталье Сергеевне Повышевой. Она уточнила у меня, дышит ли мама сама, на что я ответила утвердительно. Тогда она связалась с врачом-анестезиологом и попросила его прийти к нам. И только после её просьбы он пришёл и вынул трахеостому. Кстати, при этом был не в духе. Добавлю ещё, что анестезиолог был у нас всего раза два за всё время, а должен был приходить гораздо чаще. Манжета трахеостомы у мамы была раздута всё время. Я не знала, что периодически её нужно сдувать, узнала только сейчас от анестезиолога из Архангельска. В итоге у неё опять же образовались пролежни.А ведь при должном наблюдении врача такого бы не случилось.
После снятия «трубки» мама словно ожила, начала с нами общаться. У неё будто мозг заработал. Теперь в Мезени я не доверяю ни одному врачу за редким исключением. Здесь нам точно уже никто не поможет. Чтобы дать маме окрепнуть, мы с сестрой планируем обратиться в реабилитационный центр, а пока я занимаюсь с ней дома. Не так давно я брала онлайн-консультацию у невролога из Иркутска. Он сообщил, что моей маме не выписаны даже элементарные витамины для улучшения кровообращения мозга, не говоря уже о других необходимых препаратах, потому так медленно она и восстанавливается. Как только я стала давать витамины, ей сразу стало лучше. И это несмотря на то, что наш главврач сказал мне, будто ей ничего не поможет. Но я уже поняла, что для такого, как он, – нет человека, нет проблем. Подтвердить мой рассказ могут мои близкие и родственники. Всё это время мы вместе боремся за жизнь мамы. Поверьте, мои заявления не голословны. Просто мы больше не знаем, куда нам обращаться, что делать. Мы боремся за родного человека, за то, чтобы у неё была возможность жить нормальной жизнью. Очень плохо и то, что нашим законодательством для лежачих инвалидов не предусмотрены функциональные кровати, только инвалидные коляски и памперсы. Как их реабилитировать? Ведь в коляску их сразу посадить невозможно, а у кровати есть опора для спины. Я даже звонила в ФСС Архангельской области, там мне сообщили, что понимают меня, но, к сожалению, есть перечень и помимо него выдать нам ничего не могут. Будем заказывать кровать сами, стоит она около 50 тысяч рублей…
Очень не хватает здесь и лекарств. В аптеки Мезени их завозят не вовремя. Например, нам не удалось купить таблетки, которые принимает мама в связи с эпилепсией. Их не завезли в нужном количестве на период распуты. В итоге врач заменила нам препарат. Но маме из-за них стало только хуже.
По словам Ирины Смирновой, она обращалась с жалобой в прокуратуру. Однако там заявление принять отказались, так как тяжких последствий не наступило, ведь её мама жива. В полиции сообщили, что не видят в происходящем состава преступления. После обращения в Министерство здравоохранения Архангельской области матери женщины, наконец, дали первую инвалидную группу, после чего она получила возможность официально требовать от Мезенской больницы необходимые лекарства и расходники.
- Я оказываю моей маме паллиативную помощь на дому, потому по закону должна получать расходники. Не так давно трахеостому сняли, и на данный момент я не требую от них ничего. Но заявление о предоставлении всего необходимого было написано мною давно, два месяца назад. Нет никакого ответа до сих пор. В паллиативной помощи мне отказали сразу, прислали бумагу. А сейчас почему молчат? Ведь должны были выдать всё в срок. Нам пришлось всё покупать самим, заказывать из Архангельска, платить за доставку приличные суммы. Я за свои деньги купила электроотсос, катетер, которым санировала сама три месяца. Промывала его в фурацилине и всё. А ведь катетеры одноразовые и должны быть стерильными. Санировать нужно раз 8-10 в день. Не знаю теперь, есть ли у мамы какая-то инфекция после всего этого. Нам обещали взять мокроту на анализ, но так до сих пор и не взяли. Когда появится дорога, повезу её на обследование в Архангельск. Покупала я за свои деньги всё необходимое: фильтры, мази, шейные ленты для трахеостомы, влагообменники, - рассказала Ирина.
Однако, по словам исполняющего обязанности главного врача Мезенской центральной районной больницы Коротаева Михаила Сергеевича, медицинская помощь матери Ирины Смирновой была оказана в полном объёме.
- Сейчас ей положена паллиативная помощь, но в нашей области её не оказывают ни в одной больнице, кроме Архангельска. Чтобы получать её, пациентке придётся переехать туда на постоянное место жительства. Нужна специальная бригада, специальные люди. Всё, что мы должны ей были дать здесь, всё дали, расходники в том числе. Сейчас трахеостому убрали, расходники ей не нужны, так как она дышит сама. Но об улучшении состояния там говорить нельзя. Пациентка уже не поправится. Теперь ей нужно просто оказывать паллиативную помощь. Ей дана первая группа инвалидности. Забрать к себе мы её не можем. Родственникам было предложено передать её в дом-интернат, но они отказались. А скорая к ним выезжает постоянно, по два раза в день, - сообщил Михаил Коротаев.
Также по словам врача, «никаких распоряжений не подходить к пациентке и не оказывать ей медпомощь во время нахождения в стационаре он не давал и давать не мог».
- Дочь пациентки, чтобы узнать о состоянии больной, в ковидное отделение пройти никак не могла, так как это запрещено. Её бы просто не пустили. Терапия у нас одинакова для всех. Ей сейчас нужен просто уход, то есть – кормить, убирать, менять памперсы. Несмотря на то, что убрали трахеостому, об улучшении состояния там говорить не приходится.
В Министерстве здравоохранения Архангельской области сообщили, что с ситуацией семьи Смирновых из Мезени знакомы. По факту обращения дочери пожилой женщины администрацией Мезенской центральной районной больницы по поручению министерства был проведен разбор случая оказания ей медпомощи, изучена медицинская документация пациентки. Ответ Ирине Смирновой был направлен в установленном порядке. Других сведений журналисту в ведомстве не сообщили, сославшись на то, что они могут содержать врачебную тайну.
Ситуацию, в которой оказалась семья из Мезени, сложно назвать нормальной, но типичной для поморской глубинки, к сожалению, можно. Нехватку медикаментов и врачебной помощи жители районов области ощущают очень остро. Ни подъёмные, ни жильё, ни новые больничные корпуса, как, скажем, в Виноградовском районе, не помогают правительству региона решить вопрос с квалифицированными медицинскими кадрами. На местах работают те, кто ещё не ушёл, пока не уволился, не уехал или не вышел на пенсию. Обычно с двойной или тройной нагрузкой. А как работают - уже следующий вопрос. Нам видится, что обратить внимание на качество оказания медпомощи больным в Мезени должны правоохранительные органы. А решение кадрового вопроса в районной больнице должно стоять на первом месте у чиновников всех уровней. Пока в нашей стране согласно Конституции Российской Федерации каждый гражданин имеет право на получение необходимой медицинской помощи независимо от возраста и тяжести заболевания. Между тем, жители северной глубинки всё чаще оказываются один на один со своей бедой.
Фото Ирины Смирновой и из сообщества "Мезень-наша родина" / ВКонтакте
Мария Шубина